Black Symphony

Во-первых, большое спасибо автору, что выложили стихи !

Мне очень нравится "игра словами"... рифмы - я б сказала " перекликающиеся", весь стих - как поток сознания, расплывается.. во всех направлениях, пытаешься собрать мысли - и не получается, ускользает... всё - ускользает....
Эмо....

И - опять - аллитерации...Начиная с первой же строки.

Холостой

Я почти три дня просидел в колодце.
Я долбил в нем стены и слушал вой,
Я хотел остаться самим собой,
Я сдаюсь, мой Бог, я устал бороться.

Я почти три дня просидел без неба,
В том колодце небо чернее дна,
И луна по бортикам не видна
И как серый город кипит от гнева.

И струится в ночь как над полем дым.
Я внутри засох, стал темней изюма,
Я боюсь теней твоих, Монтесума,
Я за три луны стал совсем седым...

Этот страх темнее, чем сто ночей.
Я нащупал камень, но он как мяч,
Говорил с надземным, но он трепач
Он сказал - я божий, а я ничей.

Я бы мог сорваться и пить из рук
Его злые мантры и ворох снов,
Но я так устал от чужих основ,
Что мне право проще сломать их круг.

Напиши стихов мне, в моем «на дне»,
Кроме них ничто не горит свечой.
Я долбил по стенам, сломал плечо,
Но тому, кто сверху, тому видней,

Как ломать надежды и мерять боль.
Я почти три дня просидел пустой.
Я хотел остаться самим собой...

В барабане мокрый... и холостой.
Не ходи за мной.

Он живет на покатистых крышах, в соломенных гнездах,
Прилетая, садится на край между солнцем и небом
И заводит сопилковый блюз всем июлевым звездам,
Что попали в его антрацитово-пепельный невод...

Все слова в этой песне написаны кварцевым мелом
На ладонях того, кто все это придумал и создал...

Он поет о любви к городам и отравленным рекам,
И бензиново-угольным снам и гаражным замкам, и...
И вот этим двоим у костра, и несчастным калекам,
И тому, кто рисует сейчас на ладонях мелками...

Он придуманный, данный, спустившийся, брошенный лекарь,
Чтоб они перестали звенеть в пустоту дураками...

Его пыльная боль нарисована в лопастьях крыльев
Переливами с красного на антрацитово-черный,
Но когда он поет, тем, которые в небыли были,
Тем, которые к небу тянули рисунки ручонок...

Им, на вечные дыры в сердцах и душе обреченным,
Отзывается радугой запах небесной ванили...

На ее подоконниках не расцветают бонсаи,
Почтальон не приходит полгода, автобусы вязнут.
Говорят, что она подхватила такую заразу,
От которой ее постоянно берут и бросают.

На тетрадных листах нарисованы венами раны,
А по линиям рук карандашными строчками имя,
У того, кто вот так по кирпичику душу ей вынул
Видно погнуты, сорваны, сломаны ручки стоп-кранов,

А остатки того, что не грело, повымерзли вовсе.
Она мается, дурочка, думает: «Это, мол, карма,
Против кармы безъядерны силы всех видимых армий...»
И смеется. А небо, как водится, падает оземь

Каждый божий четверг. Солнце тянет себя за все нити,
Воздух бьется дождем о шершавую кожу гранита,
Она мается, дурочка, думает: «Ангел-Хранитель -
Это белая бабочка в желтом фонарном зените,

Чем он может помочь мне?».. и режет тугие канаты.
Гаснут все фонари... Тишина заполняет все щели,
Ничего больше нет, ни «тебя», ни морей, ни ущелий,
Вместо сердца в груди бьется крошечный-крошечный атом.

Наступает безветрие, стрелочки тают на блюде,
Неба нет, вместо неба натянута парусом простынь.
У безвременья вата внутри и широкая поступь...
Она шепчет сухими губами: «Не будет, не будет...»

Тшшшшшшшшшш,

Ночь садится на веки ее, превращается в пудинг...

Тшшшшшшшшшш,

Что-то бьется о створки, стучится в холодные стены...

«Моя дурочка, нет здесь, ну нет здесь системы,
Я летаю давно и я плаваю с теми, и с теми,
И из них каждый пятый торопится спрыгивать с темы,
Но ведь если ты спрыгнешь, то как же узнаешь, что будет?»

И она просыпается. Небо, какое же небо...
Может, правда так было, а может быть, все это небыль.
Только бабочка так и летает в фонарном зените.
И она улыбается, думает:

«Ангел...
Хранитель»...

Девочка ноября не умеет в бритвах
Видеть закатный цвет или, скажем, полюс.
Девочка заколдована в мегаполис...

Знаешь, чего ей хочется, то и битва,
Битва до сотой крови, до треска в скулах -
Если она стреляет, не стой под дулом...

Девочка ноября это вторник в среду,
Гонка на самокатах по всем хайвеям -
За поворотом полночь, потом левее...

Осень спускает псов, отпускает дреды,
Катится по изгибам, щекочет губы.
Девочка крутит в пальцах цветастый кубик

И выбирает цвет для соседкой кухни...
Кубик не греет руки, скрипит пластмассой,
Цвет будет антрацитов и ананасен...

Что-то такое есть, что шуршит и пухнет,
Если вести ладонью по стенкам утра,
Девочка ноября — это камасутра...

Если она с тобой — ты великий воин,
Можешь считать до ста, пеленать горошек,
Сердце твое разрежут, потом раскрошат...

Мир ноября непознан и неосвоен,
Можно сойти на нет и слететь с катушек,
Ты береги себя, никого не слушай...

Может, оно не лопнет, а станет теплым,
И застучит в руках, и в груди забьется...
Девочки ноября, как канатоходцы -

Пяточкой по стихам, не касаясь сопла -
Тонкие нити ранят концами лезвий...
Девочка ноября — это кофе в джезве,

Что по утрам твою согревает простынь...
Птицей больной по венам несется осень,
Девочка ноября — это ветры весен...