Этот рассказ напечатан на сайте Комсомольской Правды на конкурсе рассказов. Если вам понравился рассказ, вы можете проголосовать за него по этому адресу: http://kp.ru/daily/25794.5/2776552/
Спасибо большое.


Про Большую Любовь

Начну издалека.
За неделю до моего рождения у мамы возникла непреодолимая прихоть –
свекровин домашний свежевыпеченный хлеб. Была отцом дана срочная
телеграмма: «Мама, Нина хочет твоего хлеба».
Просьба любимого сына, для матери закон. Хлеб был испечен и упакован. В
качестве сопровождающего к хлебу была приставлена старшая внучка
Валентина, дочь старшего сына Александра, только что окончившая 10ый
класс.
Но где Сибирь, и где Волга? Решено было отправить Валентину самолетом.
Для середины пятидесятых это было круто. Еще круче было то, что самолет
был военный, т.к. дядя Саша был в то время большой шишкой в
контрразведке.
Надо сказать, что Валентина была настоящей русской красавицей –
золотистые косы ниже пояса, огромные зеленые глаза с мохнатыми
ресницами, истинно русская стать павушки и своевольный упрямый характер.
Отправка ее в Сибирь в качестве сопровождающего хлебов, имела и еще одну
тайную причину – разлучению ее с парнем, который по каким-то причинам,
очень не понравился ее родителям, понадеявшимся на русскую пословицу: «С
глаз долой – из сердца вон».
Провожать Валентину на военный аэродром вызвалась бабушка.
В самый последний момент, когда уже был захлопнут люк и самолет начал
рулежку на взлетную полосу, бабушка категорично потребовала остановить
самолет – она тоже полетит. Связываться в то время с контрразведкой
никто не хотел, самолет был остановлен, бабуля была догружена к внучке и
они благополучно, через несколько часов, долетели до места назначения.
Опускаю эпопею моего рождения и последующего крещения в тайне от отца,
т.к. в то суровое и неоднозначное время, это могло кончиться для него
очень печально: лишением работы и изгнанием из партии.
Так Валентина стала моей крестной матерью, кстати, комсомолка, а бабуля
загостилась в Сибири до моего трехмесячного возраста, не оставляя без
присмотра свое обширное хозяйства на Волге. Еженедельно отец возил ее на
переговорный пункт для связи с сыном и передачи через него указаний по
ведению этого хозяйства.
Наконец, бабушка отбыла в свою Самару, которую она до конца жизни никогда не называла Куйбышевым, а Валя осталась у нас.
Когда мне исполнилось полгода, отца неожиданно перевели в Норильск на
доразведку никелевых месторождений, и мы все четверо переезжаем на
Крайний Север.
Валентина, окончив курсы, пошла работать на строящийся медно-никелевый комбинат крановщицей.
Комбинат сей воздвигнут руками тысячи зеков и «врагов народа», которых
после войны увеличилось во много раз, т.к. во «враги» попадали все, кто
побывал в немецком плену.
И вот закрутилась у нашей Вали бешеная любовь именно с таким «врагом народа», к тому же старше ее лет на 17.
Никакие уговоры, увещевания, угрозы и обрисовка перспектив жизни с этим
«врагом» моими родителями на нее не подействовали. Она собрала
немудреные пожитки и ушла к нему в общежитие. Для укрощения строптивой
был призван ее отец, который немедленно прилетел, наведя страх на все
руководство молодого города.
Вражеский соблазнитель был немедленно отправлен на рудники подальше от
города, а шофера, возившие руду на комбинат, строго проинструктированы
на предмет перевозки молодой женщины.
Тогда Валентина из страха, что может быть увезена отцом силой, сбежала в
тундру, где была через два дня подобрана оленеводами опухшая от слез и
комаров, сильно простывшая, и привезена обратно в Норильск, где у нее
началась горячка.
Стоя в больничной палате у кровати своей выздоравливающей, но не
укрощенной Вальки, дядя Саша отпустил ее на волю: - Черт с тобой, живи,
как хочешь, но знай, что дочери у меня больше нет!
Ромео был возвращен обратно на комбинат, им была дана отдельная комната в
общежитии, и зажили они, наслаждаясь своим выстраданным счастьем.
Через какое-то время, Ромео, кстати, тоже Александр, был амнистирован и
реабилитирован. Оказался он Героем Советского Союза с кучей орденов и
медалей, военным летчиком, сбитым в конце войны и тяжелораненым,
попавшим в плен.
Прошло 17 лет. Я, окончив школу, поступила в Самаре в институт и стала
часто приезжать к бабушке в большое село под Самарой, куда к тому
времени переселилась из Норильска семья Валентины и Александра,
увеличенная на трех очаровательных дочерей.
В один из дней ранней осени тетка Наталья, мать Валентины, затеяла
капитальный ремонт дома. Была ободрана до бревен старая штукатурка,
набросана новая и проводилась последняя операция называемая шпорование –
на высохшую штукатурку наносится тонкий слой глины, смешанной с конским
навозом. При таком способе, никакие трещины для штукатурке уже не
страшны. Эта операция была доверена Вале, как большому специалисту
мастеру-штукатуру, что она и делала, стоя на столе и споро работая
мастерком и деревянной гладилкой, руки при этом у нее были по локоть в
этой глиняно-навозной смеси. Я в соседней комнате мешала сей раствор
лопатой.
На дворе затарахтел мотоцикл и в комнату вошел ее муж с букетом полевых
цветов. Боже, как же он был хорош в свои 52 года! Даже я,
семнадцатилетняя дурочка, которой все кто старше 25ти казались глубокими
стариками, даже я впадала в ступор, когда его видела. Трудно себе
представить, как он выглядел 17 лет назад, мне казалось, красивее уже не
может быть мужчина – мужество, красота, обаяние, искрометный юмор,
доброта необыкновенная и неизъяснимая непреходящая нежность к своей
жене.
Он подошел к стоящей на столе Вале, обнял ее за голые, уляпанные
раствором ноги, и стал с тихим смехом целовать ее коленки, затем схватил
на руки и закружил вокруг стола.
Она, высоко подняв грязные руки, чтоб не запачкать его, счастливо
смеялась грудным смехом и прядь волос, выбившаяся из-под туго
повязанного плата, вспыхивала золотом, попадая при кружении в косые лучи
закатного солнца, льющегося в голые окна.
Я замерла в соседней комнате, боясь пошевелиться и спугнуть это чудо чужой любви.
Именно в тот момент я поняла, какой может быть Любовь и какие бывают у Счастья глаза.
Потом у Ахматовой встретила:
Конечно, мне радости мало
Такая сулила гроза,
Зато я случайно узнала,
Какие у счастья глаза…

P.S. Александр ушел в мир иной в 65 лет. Валентине не было еще и 50ти,
но глаза ее потухли, из них ушла радость жизни. Через 1,5 года, она ушла
вслед за ним, без особых болезней, без каких-либо видимых причин,
говорили - "от тоски".