Эразм Роттердамский

[img][Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть это изображение][/img]
Эразм Роттердамский

Неуместные предложения
Фотограф Жоан Фонткуберта (Joan Fontcuberta) разыскал в библиотеках и архивах старые книги, которые стали жертвами цензуры, а Esquire выяснил, что именно в некоторых из случаев решили скрыть цензоры.
Эразм Роттердамский. «Адагии».
Базель, 1541 год.
Библиотека Университета Саламанки.
Пер. И. Никольского

Собрание греческих и латинских изречений, цитат, пословиц и выражений с комментариями; встречаются также комментарии на народные поговорки и библейские цитаты (adagium в переводе с латыни — «поговорка»). Эразм постоянно дописывал эту книгу: в первом издании «Адагий» 1500 года было 818 изречений; к последнему прижизненному изданию, вышедшему в 1536 году, их число достигло 4151. В адагии «Сладка война для неизведавшего войны» (№3001) разъяснение цитаты из «Гипорхемы фиванцам» Пиндара превращается в антивоенный памфлет.

Удалено цензурой:

«Если есть что-то в делах смертных, к чему нужно наименее стремиться и даже любым способом избегать, проклинать, отталкивать, — это точно войны. Нет ничего более нечестивого, разрушительного, а если смотреть шире — пагубного и сколь глубоко укореняемого, столь и полностью отвратительного для достойных людей, не говоря уж о христианах. Удивительно, насколько повсеместно, насколько спонтанно они возникают по любой причине, как масштабно и по-варварски их ведут, причем не только язычники, но и христиане, не только те, кто далек от церкви, но и священники с епископами; не только юнцы, что жизни не знают, но и зрелые, многоопытные во всем мужи; не только простой народ и чернь, по природе своей неспокойная, но также (и гораздо больше!) знатные и виднейшие люди, которые должны были бы мудростью и разумом смирять горячие порывы глупой толпы. И нет недостатка в правоведах и богословах, которые подносят факелы к этому очагу злодеяний, пока он еще холодный, и, можно сказать, растапливают его.

В этих условиях получается, что война стала настолько приемлемой, что удивляет существование людей, которым она претит; она стала столь одобряемой, что нечестивым и почти еретиком можно назвать человека, который осуждает ее больше, чем какое бы то ни было явление, — как самую преступную и как несущую самые великие несчастья. И насколько уместнее было бы удивляться тому, какой злой дух, какая чума, какое безумие, какая фурия впервые наделила сознание человека такими звериными чертами, что это беззлобное существо, которое природа произвела на свет для жизни в мире и благоденствии, одно из всех, кому она дала возможность спасения, диким зверем кинулось в пучину общей гибели в этом нездоровом припадке. Этому же еще больше удивится каждый, кто, отвлекшись от мнения толпы, обратит свой дух к рассмотрению самой сути и природы вещей и увидит образ человека и образ войны отдельно друг от друга, ненадолго взглянув на них глазами философа.

Во-первых, если обратить внимание на внешний вид и фигуру человеческого тела, не станет ли тут же понятно, что природа или, лучше сказать, Бог создал это существо не для войны, а для дружбы,

не для гибели, а для спасения, не для дурных дел, а для благодеяний? Его одного Он не снабдил оружием среди живого мира: быков Он вооружил рогами для нападения, яростных львов — когтями, кабанам дал грозные клыки, слонов, кроме толстой шкуры и массы тела, защитил наличием хобота, крокодила покрыл кожей, будто латами, дельфина превратил плавниками в метательный снаряд, ежей снабдил иголками, скатов — шипами, петухам дал шпоры; одних укрепил Он панцирем, других — толстой шкурой, третьих — непробиваемыми щитками на теле. Есть те, о безопасности которых Он позаботился с изяществом — например, голуби; есть и другие, кому он дал яд в качестве оружия. Он придал им безобразный, звериный вид; у них свирепые глаза и шипение вместо голоса; еще при рождении он посеял в них семена раздора.
В квадратных скобках указаны фрагменты текста, которые не были удалены цензурой или находятся на других страницах книг.

Одного только человека создал Он голым, слабым, нежным, беззащитным, с мягким телом и тонкой кожей. Нет в его строении ничего, что кажется подходящим для сражений и насилия, не говоря уже о том, что все прочие живые существа практически готовы к жизни, только родившись, и лишь только человек целиком зависит от помощи других, пока растет. Не знает он, ни как говорить, ни как ходить, ни как добывать пищу, лишь плачем может он звать на помощь, так что из этого могло бы получиться только живое существо, рожденное для дружбы, которой оно было бы сильнейшим образом связано с другими и в узы которой было бы заключено. Потому природа решила, чтобы человек распоряжался данным ему даром жизни не столько для себя, сколько во благо других, чтобы, вероятно, он понял, что предназначен для приятельских и дружеских отношений. И наружностью Природа наделила его не мрачной и не устрашающей, как остальных существ, а кроткою и смирной, с явственными приметами любви и доброжелательства. Дала дружелюбные глаза, знамена души. Дала руки для объятий. Дала чувство поцелуя, в котором как бы соприкасаются и соединяются души. Одному лишь ему дала смех, улику веселости. Одному — слезы, символ жалости и милосердия. И голос дала не грозный и страшный, как диким зверям, но ласковый и приветливый. Но это еще не все. Одного лишь его одарила Природа речью и рассудком, которыми, в первую очередь, и приобретается и сохраняется взаимное расположение, чтобы всякие отношения между людьми не строились на насилии. Посеяла ненависть к одиночеству, любовь к товариществу, занесла внутрь семена благожелательности. Сделала так, что то, что для человека самое полезное, для него же — самое приятное. Ведь что может быть лучше друга? И что так же необходимо? Поэтому, если бы и можно было с выгодой прожить жизнь без общих с кем-то дел, никому бы не показалась такая жизнь приятной, если только он не потерял бы человеческий облик и не обратился бы в дикого зверя.

Кроме того, природа наделила людей возможностью заниматься наукой и тягой к познанию, а это наилучшим образом отвращает человеческое сознание от любой дикости и оказывает огромное влияние на налаживание отношений. Ведь даже супружество и кровное родство не связывают людей узами дружбы так сильно и крепко, [как совместные занятия достойными делами]».