Год Падающих Изгородей

День был удачный – в силок попался крупный беляк, и он успел снять его раньше волков и лисиц, так что на обед был наваристый фасолевый суп с зайчатиной.
От сытной еды Писатель разомлел и даже позволил себе часок вздремнуть в кресле, рядом с теплой буржуйкой.
Проснувшись, он подошел к столу, по-стариковски кряхтя, уселся на табуретку и начал готовиться к своей ежедневной, привычной работе.
Подвинул плошку с чернилами, раскрыл толстую общую тетрадь, исписанную более чем наполовину, протер очки с треснувшим левым стеклом и задумался.
Утром, обходя поселок и проверяя силки, он обратил внимание на то, сколько изгородей повалилось за эту зиму. «Все ветшает», - подумал Писатель. Десять лет, как в поселке нет людей. Десять лет поселок без человеческих рук и человеческого глаза. А зима в этом году ветреная и снежная... «Я назову этот год Годом Падающих Изгородей, это красивое название», - решил он.
Он задумчиво чистил перо, глядя в мутноватое зеркало напротив.
- И чего в этом красивого? - спросило его изображение в зеркале.
- Что ты понимаешь в писательском ремесле? - слегка раздраженно ответил зеркалу Писатель.
- Тоже мне - ремесло. Ремесло должно кормить.
- Не придирайся к словам. Это так говорят - ремесло. Дело, призвание, служение.
- Сильно сказано.
- Лучше сказать сильно, чем слабо.
- Хорошая сентенция. Не забудь записать.
- И запишу, запишу... - раздражаясь, с вызовом ответил Писатель.
- Ну ладно, давай, служи, - после паузы сказало зеркало. - Все равно делать больше нечего. Поел, поспал...А может, лучше снег пойдешь отгребешь, а?
- Снег завтра нападает снова. И вообще, Писатель не должен отвлекаться на сиюминутное, он должен творить для будущих поколений.
- Ха! Писатель... Ты что, "Войну и мир" пишешь? "Сагу о Форсайтах"? Ты же просто ведешь дневник. Ну ладно, ладно, не злись - летопись. Значит, ты в лучшем случае - Летописец.
- Летописец - тоже писатель. Я не просто излагаю события, я даю им оценку. Я рассуждаю о вечных ценностях - жизни, смерти, судьбе.
- А кому они нужны, твои рассуждения? Может, их никто и не прочтет. Где они, твои читатели? Что-то я еще ни одного не видел.
- Молчи, старик! - выкрикнул Писатель. - Они будут, они придут, обязательно!
- А если все же их не будет? Ну никогда не будет? - не унималось зеркало. - А ты все пишешь, пишешь, каждый день пишешь...
- Вот если я не буду писать, - твердо сказал Писатель, - то их точно не будет никогда.
Зеркало хмыкнуло и промолчало.
- А смотри, что получается, - задумчиво сказал Писатель после паузы. - Мне это только что в голову пришло. Писатель создает не только произведения, он создает и своих Читателей. Вот их сейчас нет. То есть где-то есть, конечно, всякие люди, но Моих Читателей среди них пока нет. Может быть, они чьи-то Читатели, но не мои. Моих нет, - повторил он. - Но они прочтут меня, и сразу станут Моими Читателями. Даже если им не понравится, то что я написал, они все равно станут Моими Читателями. Я их вызову из небытия.
Писатель почувствовал волнение, так что даже вскочил с табуретки и зашагал по комнате.
- Это надо записать, - бормотал он. - Художник, создает не только свои произведения, но и своих Читателей, Зрителей, Слушателей. Значит, любой Художник немного Бог?
- Ну да, целые толпы богов и богинь, - сказало зеркало. - И все поголовно - непризнанные гении. Богема. Копошатся, сбиваются в кучки, ревнуют, завидуют, хвалят друг друга в лицо и поливают помоями – за глаза. Забыл, что ли? Да ты ведь и сам считал себя непризнанным...
- Я нет, - торопливо ответил Писатель, чувствуя, что краснеет.
- Считал, считал... Да еще и кокетничал при этом. Как ты растопыривал пальцы и распускал хвост? Настоящий писатель должен писать в стол, не думая...э-э-э...о славе. Писатель, тратящий силы на продвижение своих творений, это...э-э-э... баран, мечтающий поскорее попасть в плов...
- Ладно, перестань, - устало сказал Писатель. - Ну, во-первых, когда это было... Было, да сплыло. Если кто и занимается этим ремеслом сейчас, то единицы. Большинство просто выживает, им сейчас не до творчества.
- А во-вторых?
- А во-вторых Достоевский, Микеланджело, Бах - они что, тоже копошились?
- Нет, - ехидно прогнусавило зеркало. - Они порхали над грешной землей, аки ангелы, и испражнялись хризантемами.
Ты, ты... - от негодования у Писателя даже запершило в горле. - Мелкий, гадкий, завистливый старикашка! Да! Они тоже люди, но они настоящие гении! Может быть, благодаря тому, что они были, цивилизация и не погибла окончательно! Да! Их окружала тьма посредственностей, и что? Да если хочешь знать, гений на пустом месте не появится, почва должна быть подготовлена, должны быть с десяток талантливых и сотни мелочи!
- Так я про то и говорю, - согласилось зеркало. - Чтобы дерево хорошо росло, почва должна быть унавожена. Вопрос в том, кем считает себя сам навоз. Вот ты, к примеру, кто?
- Заткнись, старикашка, или сейчас запущу кочергой, - прошипел Писатель.
- Ну и пожалуйста, сам начал, - обиженно пробормотал седой неопрятный старик в зеркале и отвернулся.
Писатель некоторое время пыхтел, шагая по комнате, потом решительно сел за стол и взял перо.
«Есть в моем труде смысл, есть, - подумал он. - Не может все это пропасть втуне. Врет старикашка. И откуда он взялся на мою голову? Год назад его еще не было.»
Он макнул перо в плошку с самодельными чернилами, глубоко вздохнул и старательно записал на новой странице, вверху:
"Сегодня первый день Года Падающих Изгородей".
Потом подумал и продолжил:
"Ночью выли волки, задрав морды к холодной Луне".
- Избито и несвежо, - сказало зеркало. - Ты пишешь эту фразу практически каждый день.
- Зато правда, - огрызнулся Писатель.
- Твои Читатели не станут читать эту муру, им будет скучно.
- Почему?
- Потому что жизнь - это сплошная несвежая правда. Она скучна, она надоедает. Поэтому Читатели не любят пресной правды, а любят острые и оригинальные враки.
- Писатель не должен потакать низким вкусам.
- Ты еще скажи, писатель должен воспитывать...
- Да! - с вызовом ответил Писатель.
- Ну и дурак. Ты то сам хочешь, чтоб тебя воспитывали?
- Я - это другое.
- Ну да, да...Ты же у нас выше серой массы, ты - почти бог, пророк, гуру... Моральное право, долг перед человечеством... Ты-то сам веришь в этот бред? - зеркало замолчало, но после паузы вкрадчиво добавило. - А кто тебе сказал что воспитывают правдой? Сладкая ложь воспитывает куда эффективней.
Писатель задумался, покусывая перо, и нерешительно сказал:
- Хорошо, я напишу свежо и оригинально: по ночам выли мыши, задрав мордочки к пылающему ночному солнцу.
Повисла тягостная пауза.
- Бред, - сказало наконец зеркало.
- Бред, - эхом откликнулся Писатель и закрыл глаза.
«Вот сейчас я их открою, и окажусь в чистой белой комнате, рядом с другими людьми, - подумал он. - Пусть даже в смирительной рубашке.»
Он открыл глаза и вздохнул.
Работа, работа, и еще раз работа...

Через год или два они все-таки появились, его Читатели. Но он их уже видеть не мог.
Трое рослых, бородатых, в валенках, волчьих полушубках и рыжих лисьих шапках вошли в комнату, оставив лыжи на улице, и остановились на пороге, настороженно оглядывая помещение и брезгливо принюхиваясь.
Самый старший подошел к лежанке, снял с плеча ружье и стволом откинул ветхое, полуистлевшее одеяло.
- Да, - протянул он, глядя на скрюченный мумифицированный труп, почти скелет.
Самый младший подошел к окну и с усилием открыл форточку. Струя свежего воздуха ворвалась в комнату. Остатки длинных седых волос на голове мумии зашевелились.
- Закрой дверь, сквозняк, - сказал третий Читатель.
- Пусть проветрится, а то дышать нечем.
Старший смахнул рукавицей пыль с табуретки и сел.
- Бедное поселение, - сказал он. - Вряд ли мы здесь чем-то поживимся. Похоже, только этот бедолага здесь и жил.
- Угу, - ответил третий. - Нужно двигать назад. Зимой темнеет рано.
- Ладно. Передохнем, согреемся, попьем чаю и пойдем. Затопи-ка печку, вон и дрова в углу. А ты, - обратился он к младшему, - сгоняй к реке, набери воды.
Младший ушел. Третий выгреб из печки золу и начал запихивать в ее нутро дрова.
- Что-то я здесь нужное видел, - задумчиво сказал он. - А, бумага!
Он подошел к столу, взял Дневник, постучал торцом об столешницу, стряхивая пыль и паутину, и принялся деловито выдирать листы, запихивая их под дрова.

Волот, +100.
Если нужно, могу вычитать до чистовика.
Очень понравилось.

вперед... и еще, переместите в ЛК Возвращение Воланда, Кончиту и Белого офицера...

исписанный наполовину - слитно
хвалят друг друга в лицо и поливают помоями – за глаза - переделала
покладисто согласилось - по-мойму, тавтология
обижеННый
Избито и НЕсвежо - слитно
взял в руки Дневник - в руки убрала

Остальное - препинеки и пробелы.

Мож еще кто чего поправит. Вообще я бы это в Янтарную рекомендовала. Произведение, как когда-то говорили, программное.
___________________

День был удачный – в силок попался крупный беляк, и он успел снять его раньше волков и лисиц, так что на обед был наваристый фасолевый суп с зайчатиной.
От сытной еды Писатель разомлел и даже позволил себе часок вздремнуть в кресле, рядом с теплой буржуйкой.
Проснувшись, он подошел к столу, по-стариковски кряхтя, уселся на табуретку и начал готовиться к своей ежедневной, привычной работе.
Подвинул плошку с чернилами, раскрыл толстую общую тетрадь, исписанную более чем наполовину, протер очки с треснувшим левым стеклом и задумался.
Утром, обходя поселок и проверяя силки, он обратил внимание на то, сколько изгородей повалилось за эту зиму. «Все ветшает», - подумал Писатель. Десять лет, как в поселке нет людей. Десять лет поселок без человеческих рук и человеческого глаза. А зима в этом году ветреная и снежная... «Я назову этот год Годом Падающих Изгородей, это красивое название», - решил он.
Он задумчиво чистил перо, глядя в мутноватое зеркало напротив.
- И чего в этом красивого? - спросило его изображение в зеркале.
- Что ты понимаешь в писательском ремесле? - слегка раздраженно ответил зеркалу Писатель.
- Тоже мне - ремесло. Ремесло должно кормить.
- Не придирайся к словам. Это так говорят - ремесло. Дело, призвание, служение.
- Сильно сказано.
- Лучше сказать сильно, чем слабо.
- Хорошая сентенция. Не забудь записать.
- И запишу, запишу... - раздражаясь, с вызовом ответил Писатель.
- Ну ладно, давай, служи, - после паузы сказало зеркало. - Все равно делать больше нечего. Поел, поспал...А может, лучше снег пойдешь отгребешь, а?
- Снег завтра нападает снова. И вообще, Писатель не должен отвлекаться на сиюминутное, он должен творить для будущих поколений.
- Ха! Писатель... Ты что, "Войну и мир" пишешь? "Сагу о Форсайтах"? Ты же просто ведешь дневник. Ну ладно, ладно, не злись - летопись. Значит, ты в лучшем случае - Летописец.
- Летописец - тоже писатель. Я не просто излагаю события, я даю им оценку. Я рассуждаю о вечных ценностях - жизни, смерти, судьбе.
- А кому они нужны, твои рассуждения? Может, их никто и не прочтет. Где они, твои читатели? Что-то я еще ни одного не видел.
- Молчи, старик! - выкрикнул Писатель. - Они будут, они придут, обязательно!
- А если все же их не будет? Ну никогда не будет? - не унималось зеркало. - А ты все пишешь, пишешь, каждый день пишешь...
- Вот если я не буду писать, - твердо сказал Писатель, - то их точно не будет никогда.
Зеркало хмыкнуло и промолчало.
- А смотри, что получается, - задумчиво сказал Писатель после паузы. - Мне это только что в голову пришло. Писатель создает не только произведения, он создает и своих Читателей. Вот их сейчас нет. То есть где-то есть, конечно, всякие люди, но Моих Читателей среди них пока нет. Может быть, они чьи-то Читатели, но не мои. Моих нет, - повторил он. - Но они прочтут меня, и сразу станут Моими Читателями. Даже если им не понравится, то что я написал, они все равно станут Моими Читателями. Я их вызову из небытия.
Писатель почувствовал волнение, так что даже вскочил с табуретки и зашагал по комнате.
- Это надо записать, - бормотал он. - Художник, создает не только свои произведения, но и своих Читателей, Зрителей, Слушателей. Значит, любой Художник немного Бог?
- Ну да, целые толпы богов и богинь, - сказало зеркало. - И все поголовно - непризнанные гении. Богема. Копошатся, сбиваются в кучки, ревнуют, завидуют, хвалят друг друга в лицо и поливают помоями – за глаза. Забыл, что ли? Да ты ведь и сам считал себя непризнанным...
- Я нет, - торопливо ответил Писатель, чувствуя, что краснеет.
- Считал, считал... Да еще и кокетничал при этом. Как ты растопыривал пальцы и распускал хвост? Настоящий писатель должен писать в стол, не думая...э-э-э...о славе. Писатель, тратящий силы на продвижение своих творений, это...э-э-э... баран, мечтающий поскорее попасть в плов...
- Ладно, перестань, - устало сказал Писатель. - Ну, во-первых, когда это было... Было, да сплыло. Если кто и занимается этим ремеслом сейчас, то единицы. Большинство просто выживает, им сейчас не до творчества.
- А во-вторых?
- А во-вторых Достоевский, Микеланджело, Бах - они что, тоже копошились?
- Нет, - ехидно прогнусавило зеркало. - Они порхали над грешной землей, аки ангелы, и испражнялись хризантемами.
Ты, ты... - от негодования у Писателя даже запершило в горле. - Мелкий, гадкий, завистливый старикашка! Да! Они тоже люди, но они настоящие гении! Может быть, благодаря тому, что они были, цивилизация и не погибла окончательно! Да! Их окружала тьма посредственностей, и что? Да если хочешь знать, гений на пустом месте не появится, почва должна быть подготовлена, должны быть с десяток талантливых и сотни мелочи!
- Так я про то и говорю, - согласилось зеркало. - Чтобы дерево хорошо росло, почва должна быть унавожена. Вопрос в том, кем считает себя сам навоз. Вот ты, к примеру, кто?
- Заткнись, старикашка, или сейчас запущу кочергой, - прошипел Писатель.
- Ну и пожалуйста, сам начал, - обиженно пробормотал седой неопрятный старик в зеркале и отвернулся.
Писатель некоторое время пыхтел, шагая по комнате, потом решительно сел за стол и взял перо.
«Есть в моем труде смысл, есть, - подумал он. - Не может все это пропасть втуне. Врет старикашка. И откуда он взялся на мою голову? Год назад его еще не было.»
Он макнул перо в плошку с самодельными чернилами, глубоко вздохнул и старательно записал на новой странице, вверху:
"Сегодня первый день Года Падающих Изгородей".
Потом подумал и продолжил:
"Ночью выли волки, задрав морды к холодной Луне".
- Избито и несвежо, - сказало зеркало. - Ты пишешь эту фразу практически каждый день.
- Зато правда, - огрызнулся Писатель.
- Твои Читатели не станут читать эту муру, им будет скучно.
- Почему?
- Потому что жизнь - это сплошная несвежая правда. Она скучна, она надоедает. Поэтому Читатели не любят пресной правды, а любят острые и оригинальные враки.
- Писатель не должен потакать низким вкусам.
- Ты еще скажи, писатель должен воспитывать...
- Да! - с вызовом ответил Писатель.
- Ну и дурак. Ты то сам хочешь, чтоб тебя воспитывали?
- Я - это другое.
- Ну да, да...Ты же у нас выше серой массы, ты - почти бог, пророк, гуру... Моральное право, долг перед человечеством... Ты-то сам веришь в этот бред? - зеркало замолчало, но после паузы вкрадчиво добавило. - А кто тебе сказал что воспитывают правдой? Сладкая ложь воспитывает куда эффективней.
Писатель задумался, покусывая перо, и нерешительно сказал:
- Хорошо, я напишу свежо и оригинально: по ночам выли мыши, задрав мордочки к пылающему ночному солнцу.
Повисла тягостная пауза.
- Бред, - сказало наконец зеркало.
- Бред, - эхом откликнулся Писатель и закрыл глаза.
«Вот сейчас я их открою, и окажусь в чистой белой комнате, рядом с другими людьми, - подумал он. - Пусть даже в смирительной рубашке.»
Он открыл глаза и вздохнул.
Работа, работа, и еще раз работа...

Через год или два они все-таки появились, его Читатели. Но он их уже видеть не мог.
Трое рослых, бородатых, в валенках, волчьих полушубках и рыжих лисьих шапках вошли в комнату, оставив лыжи на улице, и остановились на пороге, настороженно оглядывая помещение и брезгливо принюхиваясь.
Самый старший подошел к лежанке, снял с плеча ружье и стволом откинул ветхое, полуистлевшее одеяло.
- Да, - протянул он, глядя на скрюченный мумифицированный труп, почти скелет.
Самый младший подошел к окну и с усилием открыл форточку. Струя свежего воздуха ворвалась в комнату. Остатки длинных седых волос на голове мумии зашевелились.
- Закрой дверь, сквозняк, - сказал третий Читатель.
- Пусть проветрится, а то дышать нечем.
Старший смахнул рукавицей пыль с табуретки и сел.
- Бедное поселение, - сказал он. - Вряд ли мы здесь чем-то поживимся. Похоже, только этот бедолага здесь и жил.
- Угу, - ответил третий. - Нужно двигать назад. Зимой темнеет рано.
- Ладно. Передохнем, согреемся, попьем чаю и пойдем. Затопи-ка печку, вон и дрова в углу. А ты, - обратился он к младшему, - сгоняй к реке, набери воды.
Младший ушел. Третий выгреб из печки золу и начал запихивать в ее нутро дрова.
- Что-то я здесь нужное видел, - задумчиво сказал он. - А, бумага!
Он подошел к столу, взял Дневник, постучал торцом об столешницу, стряхивая пыль и паутину, и принялся деловито выдирать листы, запихивая их под дрова.

проняло...
жестоко, но проняло...

Спс Volot, сильная весч!
пока пишущие не поймут, что пишут они в основном для себя =)...
ээх, мир - жесток...

за янтарную - однозначно.

С уважением, lookin.

Номинировано мной 05.02.11
Обсуждение до 17.05.11

Грустно... и действительно трогательно... (от "действительно трогает")...
Спасибо...!

тоже За...

Мой любимый Волот!Грустно.Сильно.Спасибо.

КАК БОЛЕ НАС ЗАСТИГНУТЫХ ВРАСПЛОХ СЕДЫХ ВОЛОС.......ЧИТАЛИ ........ТРОНУТЫ........ОДНАКО БЫЛИ ПЛАМЕНЕМ?! ВОЗМОЖНО ТОЙ САМОЙ ПЕЧИ ГДЕ ТРОЕ В ХОЛОДЕ .......И МУМИЮ И ДНЕВНИК........МИР БЕЗРАЗМЕРЕН НА ТРЕХ КИТАХ И ЧАСТЬ НУТРА ЗОВУТ "ПЛАЗМА" НЕ ПОТОМУ ЛИ?

Так-с... тут срок слегка истек уже...

Кто-то имеет чего-нить добавить, прежде чем это будет перенесего в Янтарную?

Дорогой Волот, простите, что настаиваю, но опечатки хотя бы поправьте, чтоб я с чистым сердцем перекинула текст в Янтарную )))

Ната, ты же все уже исправила, я не возражаю, ну хорошо, я сейчас скопирую твой вариант, и заменю им свой...

Volot пишет:Ната, ты же все уже исправила, я не возражаю, ну хорошо, я сейчас скопирую твой вариант, и заменю им свой...

Да я не в том смысле, Волот... ))
Просто глянула и в пару опечаток тут же носом ткнулась... того и говорю ))

ну я сделал...

ну спасибо )))